 Идём по улице, смеёмся, вокруг - история в каждой пяди, переполненность былым перевешивает хмурые взгляды, сырую погоду. Кричу:"Смотри! - башня какая между зданиями, фотографируй!" Восторг оттого, что перисто-кучевая структура дорисована небом и дополняет ансамбль зданий. А позже на снимке обнаружится обычное облако, ничем не примечательное. А нам тогда показалось, что это замысел! Воистину, мы видим не только зримое.
Пушкин. Здравствуй, Александр Сергеевич! Как жаль, что Леночка Труфакина не с нами, она бы тебе такое сказала, что ты бы стал смеяться от всей души. Но мы серьёзны, ты не давишь бронзовостью, ты ослепляешь существом своим солнечным. "Мороз и солнце!" Надо было зимой приехать к тебе. Приеду. Начинаю читать : "Бездонного неба корона струится лучами на снег, А смерть, как слепая ворона веками летает вослед"... и т. д. Посвящение поэту, написанное летом на день рождения Поэта, но пока оно было безадресное, и вот обращаюсь к самому Пушкину! Люди останавливаются, слушают, никто почему-то не удивляется. Может, здесь все читают стихи, есть такой священный обряд. Саша продолжает есенинским "Мечтая о могучем даре..." Народ внимает. Нам весело, несмотря на некоторую торжественность момента. Я говорю: "Благослови, Александр Сергеевич! Мы тоже поэты! Нам уже нет пути назад!" Мороз по коже(вот она - сверхчувствительность поэтической натуры!), кажется, что Пушкин чуть ниже склонил голову. Хотел ли он нам шепнуть:"Куда вы, несмышлёныши! Погодите, всё не так просто!", но нам уже привиделось, и мы уверились - Александр Сергеевич дал добро на наши подвиги. Смеёмся, машем рукой, бежим в "Алиби", где ждёт нас боевое крещение. Но это уже другая история.
Пушкин задумчив, но спокоен, он впаян в Москву, даже, может, ввинчен в пространство, нерасторжим от столицы. И куда бы его не передвигали(а передвигали же!), он передвигает с собой особый мир, вневременной, неосязательный, но видимый повсященным. Как то облако над Москвой.
|